К 320-летию Чермоза рубрика «ЧЁРМОЗ – МАЛАЯ РОДИНА НАША, ТЫ НАДЕЖДА, И БОЛЬ, И СУДЬБА» 1
Следы из прошлого
ПО МАТЕРИАЛАМ ЗАХАРОВА ГЕННАДИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА .
Захаров Геннадий Васильевич родился 20.03.1931 года в г. Чермозе. В 1949 году закончил Чермозскую среднюю школу и поступил в Уральский политехнический институт им. С. М. Кирова. Трудовую деятельность начал в 1954 году и 46 лет проработал в атомной промышленности. Ветеран атомной энергетики промышленности, автор многих изобретений, создатель сайта «Чёрмоз и чермозяне».
СЛЕДЫ ИЗ ПРОШЛОГО
События, происходящие в жизни человечества, со временем не оставляют после себя материальных следов, доступных обывателю. Более того, они постепенно стираются из памяти потомков, которые продолжают жить, той жизнью, которая уготована им этим миром, не задумываясь о последствиях своего бытия для истории, забывая прошлое. Даже те события, которые происходили при жизни двух – трёх поколений, сегодня, кажется, уже утратили такие следы. Но так ли это в действительности? Вот, например, Гражданская война, которая не обошла Чёрмоз. Можно ли сегодня за давностью лет, найти какие-то материальные следы тех событий, связанных с Чёрмозом, тем более, если так можно сказать, в первозданном виде? Ответ на поставленный вопрос оказался, как нестранно, неожиданным – ДА! Некоторые артефакты были доступны совсем недавно, но в силу обстоятельств, связанных с деятельностью человека были утрачены и сегодня доступны лишь археологам, тем не менее, кое-что сохранилось, и напоминают нам о тех далёких событиях. Стоило немного поднапрячь память, полистать старые альбомы и вот на бумагу легли четыре факта, известные только мне. Не исключено, что могут быть и другие, о чём знает старшее поколение чермозян. Но пока начну о том, что известно мне. Начну по порядку.
Посетителям Чёрмоза, да и самим чермозянам даже не надо заходить в музей, чтобы получить возможность познакомиться с материалами событий начала XX века, которое пережили их земляки и родственники, которые оставили после себя материальные следы, доступные для созерцания и сегодня. Возьмите хороший бинокль и взгляните со стороны дамбы на золотистый шар, что венчает сверху Храм Рождества Пресвятой Богородицы. Смотрите внимательно, и вы увидите нечто, что напомнит вам о событиях давным-давно минувших дней. Шар испещрен множеством пробоин, оставленных нам в наследие от былых времен колчаковцами, которые, может, и не разрушали церкви, в отличие от некоторых, но не гнушались их осквернять, в данном случае изощряясь в прицельном расстреле Святого шара пулемётными очередями. Это один из примеров, который можно и сегодня ощутить, как говорится, вживую.
Далее. Два моих дяди, брат отца Константин Спиридонович и брат матери – Иван Ефимович Ронжин были добровольцами в Красной армии.
Константин Спиридонович погиб под Тобольском в бою с белочехами 20 октября 1919 года, ему было всего 19 лет…
Таким юным борцам за рабочее дело Владимир Трошин посвятил песню «За фабричной заставой». Константин не был ни комсомольцем, ни «большевиком», « …мало видел он света, добрых слов не слыхал…», ушёл добровольцем по призыву души, «…за рабочее дело он ушёл воевать…». Я помню, когда мой отец слушал эту песню, он не скрывал слёз - Константин был единственный родной человек, который был в то время у него. Родная мать отца погибла при переезде через Каму на покос, Косте тогда было четыре года, а моему отцу – два. В доме появилась мачеха. Это была строгая, жесткая женщина и, самое главное, как это водится, предпочтение она отдавала своим детям, которые вскоре появились. Скандалы вспыхивали на пустом месте по поводу и без повода. У Константина не было возможности получить полное по тем временам образование. Жили они в деревне, и ему пришлось с малых лет помогать по хозяйству. Незадолго до ухода в армию не стало отца.
Как-то разбирая семейные архивные документы, я обнаружил несколько пожелтевших от времени листочков, исписанных карандашом неровным детским почерком, которые оказались письмами Константина с фронта, причём написаны они были за несколько месяцев до его гибели. В Чёрмоз они попали с нарочными, которые, видимо, не очень беспокоились об их сохранности, поэтому они имеют такой неприглядный вид – мятые, надорванные. Я бережно храню эти весточки моего дяди с фронта, которого я никогда не видел и знал о нём только по рассказам моего отца. Отец всю жизнь хранил в своём сердце память о нём, и, вспоминая, не таил скупых мужских слёз.
Сегодня эти документы – это послание из прошлого, ещё один след, который навеивает грустные размышления о нашем человеческом бытие.
Вот два письма Константина Спиридоновича, из той серии, которая хранится у меня, им будет уже 95 лет, давно нет их автора. Датированы они от 25 августа, а 20 октября его не стало…
Отступая от темы, хотелось бы обратить внимание на содержание этих писем. В них ни слова о войне и тех трудностях, которые испытывает солдат, находясь на передовых позициях. Каждое письмо проникнуто заботой о своих близких, друзьях, которые остались дома.
В первом письме он передаёт привет всем родным и интересуется, получила ли мать, как он выражается, за него пензию. Видимо речь идёт о материальной помощи родителям солдата. Во втором письме он просит передать на память его часы своему другу Котельникову. Вот такие они РУССКИЕ солдаты были и есть.
В очерке представлена одна единственная фотография, которая сохранилась от Константина, к тому же последняя прижизненная, она осталась на память его брату и нам о дяде.
Следующий факт. Второй дядя – Иван Ефимович Ронжин в 1919 году состоял рядовым в красногвардейском отряде Чёрмоза. До 1941 года дядя часто посещал Чёрмоз, жил он в г. Свердловске. В то время у нас бытовала семейная традиция: при приезде дяди мы всегда посещали одно памятное место, связанное с прошлым – Гражданской войной. Дядя собирал нас – ребят и мы, вместе с ним отправлялись в район сеяного леса, что находился Подгорой, кстати, этот лес существует и поныне. На краю леса возле тракта, соединяющего тогда Чёрмоз с Ильинским, со стороны Чёрмоза стояла (возможно, стоит и сейчас) огромная развесистая сосна, каждый раз дядя подходил к ней. Какое-то время он задумчиво стоял возле неё, молча водя рукой вдоль неглубокой борозды на стволе дерева, носившей следы механического воздействия, из которой всё ещё сочились смолистые слёзы. Мы уже знали, что эта бороздка на стволе дерева – след штыка винтовки, который оставил дядя, стоя на посту под этой сосной в 1919 году.
После небольшой паузы начинались воспоминания. Дядя рассказывал, как бдительно нёс службу, а чтобы не заснуть в ночном дозоре нашёл себе занятие – решил оставить на память о том времени след на стволе дерева. Мы с интересом слушали, уже который раз его рассказ, ассоциируя повествование с только что просмотренным фильмом «Чапаев». Проживая в Чёрмозе, мы ещё долго отдавали почесть этому следу Гражданской войны.
И, наконец, последний факт, о котором я, сегодня, помню.
До 1956 года мы жили Подгорой по улице Кирова (примечание для истории, в середине 30-х годов улица носила название – Прудонабережная). Огород, примыкающий к дому, по периметру был огорожен дощатым забором из толстого горбыля, некоторые доски были толщиной 6 – 7 сантиметров. Это ограждение сохранилось со времён постройки дома ещё до 1918 года. Доски были уже достаточно ветхие, но свою роль выполняли. К тому времени они все были источены глубокими лабиринтами, проделанными личинками жуков короедов, в дальнейшем лабиринты стали использовать небольшие осы, мы их называли медуницы. Отложив личинку, осы заполняли лабиринт – гнездо цветочной пыльцой, обработанной ими определённым образом. Со временем пыльца превращалась в пастообразную массу желтоватого цвета с кисло сладким вкусом. Зная об этом, мы – ребята, искали такие гнёзда и с помощью соломинки извлекли лакомую начинку. Как-то мы с братом, в поиске таких гнёзд, обнаружили «гнездо» довольно большого диаметра, оно было размером более 8 миллиметров и довольно глубокое. Наша попытка расковырять его подручными средствами не увенчалась успехом. Пришлось воспользоваться детским топориком. Когда мы сделали надруб, то в «гнезде» оказался свинцовый шарик диаметром 8 – 10 миллиметров. Мы побежали с ним к маме, которая объяснила нам, что это картечь шрапнельного снаряда, который разорвался над огородом при наступлении колчаковцев. Мать с родителями и остальными членами семьи в то время прятались в овощной яме на огороде, прикрыв вход в неё корчагой с чёрмозской брагой. Такие тогда были представления о защите от поражения. Потом мы ещё долго находили картечины в заборных досках. Мы пытались их использовать для грузил удочек, но они были малопластичны, металл растрескивался при попытке расплющить его. Много лет спустя я узнал, в чём было дело. Оказывается, в картечный свинец добавляли сурьму, которая снижала пластичность материала. Это был ещё один след из прошлого, сохранившийся до наших дней, но утраченный по вине человека после затопления подгорной части Чёрмоза.
ЭПИЛОГ.
Проходит время, стираются следы прошлого, но остаётся память, которая становится историей.
Люди, не будьте равнодушны, не забывайте прошлое. Пробегая по страничкам истории, погружаешься в мир эйфории, но не той, что характеризуется болезненным состоянием психики, а той, что позволяет думать, анализировать, сравнивать и делать выводы.
ПАМЯТЬ СИЛЬНЕЕ ВРЕМЕНИ